А: Добрый день, уважаемые слушатели! Продолжаем беседы о татарском языке, искусстве, татарской литературе и истории. Наш очередной гость – очень особенная личность. Татарский зять, член союза писателей Татарстана, но при этом самый настоящий турецкий парень. Одновременно он мой студент, ученик – Фатих Котлы. Здравствуй, Фатих! Добро пожаловать!

Ф: Здравствуй, Альфина апа! Спасибо за приглашение!

А: Я тоже выражаю свою благодарность. Фатих закончил факультет филологии Елабужского педагогического университета по направлениям татарский язык и литература, английский язык и литература. Поэтому мы хорошо знаем друг друга, и я надеюсь, что эта беседа получится теплой и содержательной. Фатих, познакомь сперва наших слушателей с собой. Как ты оказался в Казани, в Татарстане, как пустил здесь корни, каких высот достиг.

Ф: Я из Кахраманмараша, нас в семье было четверо детей, близнецы. Старшие близнецы и младшие тоже. Родители… Папа был токарем. Это ремесло передавалось в нашей семье по наследству: от прадедушки к дедушке, от него к моему отцу. Наша семья три поколения занималась токарным делом, это со стороны отца. Отца моего звали Наджати, а маму Шукран, оба уже мертвы, упокой господь их души. Учился в родном городе Кахраманмараш 11 лет и в эти годы начался обмен студентами между Татарстаном и Турцией: наши ехали в Татарстан, а из Татарстана студенты приезжали в Турцию. Мы попали на время существования этой программы. Таким образом я и оказался в Татарстане. Моя бабушка с папиной стороны – Зубайда. Бабушка Зубайда была из Андырына, в районе Кахраманмараша. Там есть деревня Татарлы, вот ее мама была из этой деревни. Она умерла в молодом возрасте, мы не знали ее. Ее мама тоже умерла молодой. Однако это название Татарлы, от бабушки Зубайды, он названия этой деревни, мы запомнили это название Татарлы и слово «татар». Вот такая близость, теплота… Когда читал сказку Тахир и Зухра во мне просыпалось любопытство, в 9 классе, в 7 классе. Даже если эти имена не были татарскими, мне все равно они казались знакомыми.

А: Значит, татарское имя, от твоих татарских бабушек приблизило тебя в наши края.

Ф: Да-да, приблизило.

А: Группа турецких парней в конце 1990-х гг. приехала в Татарстан. Ты очень выделялся среди них, Фатих. Обаятельный, улыбчивый, спокойный, одновременно очень интересовался татарским языком и татарской музыкой. Время вашей учебы совпало с периодом изменений, татарский мир бурлил. Почти каждый день проходили концерты. Из вашей группы Хусаин Чабан так красиво читал азан! Все концерты начинались с азана. Потом, Фатих Котлы пел песню «Миләшләрем», чем восхищал татарскую аудиторию. Это были очень интересные времена, да, Фатих?

Ф: Да-да, было очень весело. С ностальгией вспоминаем эти времена. Говоря о Кахраманмараше, говоря о языке, я хочу остановиться на любви к татарскому языку. Если честно, до приезда сюда я не особо интересовался татарским языком, меня больше пленил английский язык. Я им интересовался особенно сильно, когда жил в Турции, в своем городе. Я учил английский, покупал специализированные книги. В наш город приезжали туристы, немцы и другие народы, они же знали английский. Я останавливал их на улице, старался с ними разговаривать, даже слушать себя заставлял, до такой степени… У меня было сильно желание научиться говорить по-английски, когда я сюда приехал. Татарский и диалект Кахраманмараша… Схожесть татарского литературного языка и Кахраманмарашского диалектов также привлекла меня. Например, в отрицательной форме глагола настоящего времени в у нас, в нашем городе, мы говорим “bilmim”, “tanımıym”, “bilmim”. На татарском же тоже “белмим”, похоже. Смотри-ка, говорю, по-нашему говорят! Вот например такое слово как “boydak” или “буйдак”означает одинокого человека. Вот в нашем городе я слушаю как люди разговаривают. Вот, например, говорят: «Хаҗка буйдак китеп барды», что означает, он был совершил Хадж один. Или вот слова “bıldır, былтыр”. От матери я слышал “dalçıktım”, что означает сильную усталость… вот так…Скажем, например, слово «“чәйнәмәк,” на турецком “çiğnemek”», что означает «жевать». Мы бы сказали это же слово с более твердым «ч». Сабын, чыбык – мыло, палка. Например, есть слово «edik», в татарском это «итик». Вот такие моменты. Вот еще, “sabahaca gelmedi,” “akşamaca gelmedi” – акшамгача, кичкәчә, что означает, к утру не пришёл, к вечеру не пришел. Я подумал тогда, что наши языки очень близки, наш диалект очень близок, вот так в моей душе начала зарождаться любовь к татарскому языку. Со временем, любовь к татарскому пересилила любовь к английскому языку. Английский язык постепенно стал уступать татарскому. Да, действительно, у нас там и английский был и мои друзья больше тянулись к английскому языку, так как считается, что с татарским далеко не уйдешь. Английский – международный язык, с этим языком не пропадешь. Да, это так, я согласен с этим, но любовь взяла свое. Татарский язык завоевал мое сердце. В этом велика и ваша роль.

А: Ты был наверное одним из первых, кто обратил внимание на схожесть наречия Кахраманмараша и татарского языка. Вот твой брат, который присоединился к вашей группе на год позже, так хорошо говорил на татарском. Он мне однажды сказал: «Апа, наш язык так похож на ваш татарский, я легко его выучил». Оказывается, у тебя были те же чувства. В моей памяти Фатих остался студентом, который носил подмышкой толковый словарь татарского языка в коридорах университета. Вот с тех пор, со студенческих пор, каких успехов ты добился в сфере татарского языка и литературы. Расскажи коротко.

Ф: Мы учили татарский пять лет на факультете филологии с любовью. В это время я… Из Турции приезжали гости и нужен был переводчик с татарского на турецкий. Не просто переводчик, а именно знаток языка. Переводить душевные разговоры. Находили меня. Вот тогда, я много ходил с ними и много переводил с татарского на турецкий и обратно. Во время этой переводческой работы мне в голову стала приходить мысль о переводе татарских литературных произведений. Одно турецкое издательство запросило перевод 10 произведений на турецкий, когда шла работа над серией «кардәш әдәбиятлар» (?братские литературы?). Мы, три товарища. Я сказал тогда, да что такого сложного, я же пять лет учился на факультете филологии. Работаю устным переводчиком. Смотрел я на это дело тогда как на что-то лёгкое. Я думал будет легко, я же на свой родной язык перевожу. Но когда я начал, а мое первое произведение было «Невысказанное завещание» Амирхана Еники. Конечно, я прочитал это произведение с большой любовью. Очень впечатлила меня эта повесть. Вот моя фамилия Котлы, а в произведении была деревня под названием Юлкотлы. Я подумал, даже название деревни как моя фамилия. Это произведение вызвало во мне столько чувств. А говоря о переводе, об опыте первого перевода, он был настолько сложным, я почувствовал всю тяжесть перевода на собственных плечах. Получилось со всем не так, как я это представлял. Иногда я даже ругал себя и говорил, что зря я взялся за эту работу. Понял, что это очень тяжело. Мы говорим, что у нас братские языки. В Турции особенно, татарский там даже за отдельный язык не принимают. Мы не считаем татарский иностранным языком. Есть мнение, что это диалект, татарский турецкий или киргизский турецкий… а нет, существует отдельный, сформировавшийся язык, со своей литературой. Да, мы из одной языковой группы, это правда, тюркская группа, но есть татарский язык, и ты понимаешь, необходимость признания его существования. Мы же привыкли говорить, что языки наши похожи, вот слова «күз, каш, кашык, авыз» (гла, бровь, ложка, рот). Мы вот только эти слова произносим и все. Да, языки близки, но мы даже обманываемся этим. Татарская литература начала ХХ в…А ведь они… В медресе обучали турецкому, из-за того, что было преподавание турецкого языка, татарские ученые, интеллигенты, писатели хорошо говорили на турецком. Мы делаем вывод из этого… Вот у Габдуллы Тукая есть стихотворения на турецком. И вот мы говорим, что татарский и турецкий языки в те времена были одним и тем же… Но это не так, и сто лет назад народ говорил на таком же татарском, что и сегодня. Джамал Валиди говоря о национально-языковой проблеме отмечал: сто лет назад турки и татары друг друга не понимали. Вот сто лет назад. Значит, современный татарский язык, татарский язык… Так как бы огузы, татары – кипчаки, есть разница между татарами и кипчаками. Мы можем изъясняться с азербайджанцами, но даже кипчакский от кипчакского отличается. Для огузов и кипчаков всегда нужен был переводчик. Вот поэтому… ты обучен так, и твоей голове начинают рушиться стены, таять льды предубеждений. Ты понимаешь это, когда сталкиваешься с этим лично. И повести «Невысказанное завещание» и «Красота», и повести Шарифа Камала «Метель», «Пробуждение», все это было в моем переводе, это была общая работа. Вот тогда я понял все сложности перевода, это я могу сказать. То что я сейчас скажу не тезис, я даже расспрагивал. Переводить с татарского на русский легче, чем с татарского на турецкий, так как переводы с татарского на русский идут уже годами, это уже протоптанная дорожка. А что касается переводов с татарского на турецкий и с турецкого на татарский, то здесь протоптана лишь маленькая тропинка и она тернистая. Вот к таким выводам приходишь. Вот эта книга, эти повести нашли большой отклик, особенно в Турции. Это меня вдохновило. Я начал перевод в 2004 году и книга вышла в 2005 году. Однако до «Невысказанного завещания», в 2000 году я познакомился с Аязом Гилязовым. Говоря о татарской литературе. Его путешествие в Турцию, его рассказы о поездке в самый центр Турции, когда я читал его путевые заметки, меня стало к нему тянуть. В душе было какое-то чувство… Потому что когда читаешь о своей родной земле такие красивые слова это привлекает. 15 марта 2000 года, казанский книжный магазин, вижу там одну книгу на полке, называлась она «Давайте помолимся!». Смотрю, внизу подписано маленьким шрифтом «Аяз Гилязев». Я тогда подумал, если это Аяз Гилязов, то это должна быть хорошая книга. Я купил ее. Можно сказать, это была его последняя повесть. Это была первая повесть Аяза Гилязова, которую я прочитал. Это автобиографический роман на 450 страниц. Я с большой любовью начал читать эту книгу. Это было нелегко, но читая каждый день роман, я представлял то, что он пережил, его страдания, в лагерях Актаса в Казахстане… Прочитав это я еще сильнее потянулся к Аязу Гилязову. Я его начал от всей души любить, я захотел с ним познакомиться. Я подумал, что мне нужно познакомиться с ним во чтобы то ни стало и поцеловать его руки. По турецким традициям принято целовать руки старшим. Я все думал, а он в действительности такой, каким я его представляю? Я написал открытое письмо, оно даже в газете было напечатано. Потом я пошёл в издательство и выразил свое желание познакомиться с Аязом Гилязовым. Они позвонили ему домой и сказали, что завтра вечером в шесть ждут меня. Это было 26 апреля 2000 года, среда, в шесть вечера. Я очень волновался. Взял в руки книгу, так как я делал заметки в ней, когда читал. Я думал, покажу это, сделаю то, это… Я так хотел поговорить с ним об этой книге с неким нетерпением даже. Вот, шесть вечера, я волнуюсь. Позвонил в дверь. Дверь открыла Накыя апа. Ее первый вопрос был: «по-татарски говоришь?», я ответил, что говорю. Я зашёл, Аяз Гилязов сидел в кресле, это был 2000 год, он тогда по-тихоньку перебирался. Я его увидел. Мы начали разговаривать. Он оказался таким же, как в моём воображении. В действительности же мы влюбляемся в книжный образ, а в реальности представление может разрушиться. Но нет, он оказался именно таким, каким я его представлял. И вот я начал с воодушевлением говорить о «Давайте помолимся!». Как оно впечатлило меня, я читал подчеркнутые мною строчки. Я думаю, что Аяз Гилязов был удивлен. Какой-то парень, из Турции, прочитал его произведение, никто ему о нем не говорил, сам нашёл, сам прочитал. Я протянул эту книгу ему и попросил поставить автограф. Он сказал, что он и сам бы дал книгу, что у него есть экземпляр. Но я сказал, что мне дороже экземпляр, который я сам прочитал. Он написал в моем экземпляре следующие слова: «Фатих бей, вы принесли кусочек солнца в мой дом. Спасибо». Я хочу донести его слова, не думайте, что я хвастаюсь. Я хочу показать, какой широкой души он был человек, какой тонкой душевной организации он человек. Я считаю это божьим благословением. Вот эти два раза мы с ним часами разговаривали. Его теплота до сих пор хранится в моем сердце. После этого я прочитал его повести, прочитал четыре тома, потом я взялся за «В пятницу, вечером». О-о-о, эта книга труднее! Как мне сказать, Бибинур показала мне тогда… Предыдущие я переводил два года, я же не занимаюсь исключительно переводами. А «В пятницу, вечером» я четыре года переводил. Накыя апа говорила: «хватит Фатих, не изнуряй себя так». А смотрю, он в 1979 году написал Кояш Тимбиковой, редакторке журнала «Азат Хатын»: «Кояш, помнишь, я начал писать в 1977 г. одну повесть?». Это произведение родилось еще тогда. Вот столько лет он писал «В пятницу, вечером». И в «В пятницу вечером» тоже было издано, очень полюбилось оно читателям, с любовью читали. Кто бы не читал, всем нравится. И «Три аршина земли», скажу вот что. Вот когда книга издается, у писателей есть такое, что хочется всем подарить ее. Радость же! Я вот начал дарить всем своим друзьям книгу «Три аршина земли» от радости. Вот мы тут живем, через год мы встретились. И вот я спросил, а читали ли они эту книгу. Они опустили свои головы и сказали, что не читали ее. Никто не прочитал. Я им тогда сказал, что даю им срок в один год, если не прочитают, то заберу книги обратно! Вот так сказал.

А: А они татары или турки? Турецкие друзья?

Ф: Турки, турецкие друзья. Я же им турецкий вариант дал. Вот воспоминания об этом, они впечатлились. Потом я перевел повесть «Рана» Аяза Гилязова. ««Рана» — это мое достоинство, честь», - говорил и сам Аяз Гилязов. О «Весенних караванах» Сибгат Хаким… у него есть стихотворение «Весенние караваны». Вот переводить их – это сладкая мука, мука, сладкая мука. Вот на сегодня издано четыре книги Аяза Гилязова в моем переводе. И вот еще не издано, но его перевод уже закончен, это «Сказание о любви и ненависти». Есть на руках и «Давайте помолимся!», думаю, его редактирование уже закончилось. Вот говоря о духовной связи с Аязом Гилязовым, хочу остановиться здесь подробнее. Книга Аяза Гилязова «Три аршина земли» была издана в 2008 году. Постой-ка говорю, 2008 год… Через сколько лет это произведение издается на турецком то? Смотрю, оно было написано в 1962 г. Это через 46 лет. А ведь 46 это номер Кахраманмараша. Да, это может быть лишь совпадением. Книга была издана. Смотрю, а это 46 книга издательства, в котором она была напечатана. До сих пор четыре книги этого издательства занимают произведения Аяза Гилязова. Оставляя пока Аяза Гилязова, сказочный роман Рабита Батуллы «Приключения Алып батыра». Он мне сказал: «Фатих, ты прочитай это. Думаю, не будешь разочарован, может счастливее станешь». Он мне сказал, что прочитавший это произведение – счастливый человек. Я сказал: «ладно, прочитаю дядя Батулла». Я прочитал… ого! Я очень полюбил эту книгу. Сказочный роман, но там эзопов язык. Вот реальность, как там… Как сказка, но отражает времена СССР, он осмелился. Я его даже называл «Батыр бабай» после этого. Я его очень полюбил и сказал Рабиту Батулле, что я переведу этот роман. Я сказал, что берусь за это дело с большим желанием. В то время оставалось совсем немного времени до его юбилея 75 лет. Вот такая тайна: за 6 или 7 месяцев я очень воодушевленно выполнял перевод и «Приключения Алып батыра» были изданы и успели к его 75 летнему юбилею. Я очень полюбил это произведение и в Турции оно очень полюбилось молодежи. Это тоже очень сильное произведение, один из моих любимых. Я сказал Рабиту Батулле, что я действительно счастлив, и как читатель, и как переводчик произведения. Среди этих 12 произведений, вот два года назад, в издательстве «Хәҗәй» вышла онтология. Это онтология произведений современных татарских писателей. Там представлены произведения еще живых татарских писателей. И вам я здесь выражаю благодарности, вы написали обзор на эту онтологию. Название онтологии «Казанский сувенир» и в Турции, и здесь. Вот там произведения еще живых тридцати татарских писателей. То, что писатели живы дает переводчику возможности… Общаться, задавать вопросы о непонятных моментах, спрашивать, правильно ли я понял, проверить это. Переводить произведения еще живых писателей – большое счастье для переводчика. Вот эти тридцать произведений, тридцать писателей выбрали Ркаил и Зайдулла. Так как я… Это же онтология, ответственность. Выбрать 30 писателей, их произведения… Я говорю, вы выбирайте писателей, все-таки мы общаемся с писателями, пусть это будет не от меня, а от вас, - я сказал. Это же онтология. Они посоветовались, дядя Ркаиль тоже посоветовался. Они выбрали тридцать писателей и я уже тогда обратился к авторам и сказал, чтобы они сами выбрали произведения. Так как я не могу прочитать произведения всех тридцати писателей, сделать по ним выводы, времени же нет. Откуда? Что же мне поделать. Вот они выбрали и отправили мне. Жанр повести, т.е. я думаю, что сложнее написать повесть, чем роман. Так как в эти узкое и небольшое число страниц нужно уместить все нужное. Написание повестей требует особое умение. Вот эти тридцать произведений по-настоящему…Т.е. писательство, интеллигентность… Я когда читал эти трижцать произведений, когда переводил я понял, что писатели действительно великие личности, они не простые люди. Переводчик – это… Я считаю себя работником в этом деле, работником. Стараться отразить это, играть роль зеркала. Однако талант писать повести – это другое. Вот таким образом, в 2009 году… После выхода этих трех книг, мы были приняты в союз писателей республики Татарстан. Спасибо большое писателям. Кипение с ними в одном котле воодушевляет. Общение с ними, жизнь в этой сфере – это счастье, я считаю. Живя здесь, состоя в союзе писателей Татарстана, мы стали товарищами по перу. Товарищи по перу. Мы даже не просто читатели, мы собратья по мыслям, товарищи по перу. Мы общаемся, бывают и переводы. Слава Богу. Если бы мне удалось осветить часть моей работы с нашим союзом писателей, я бы счел себя счастливым этим рассказом.

А: Фатих, действительно, я поняла какая это трудоемкая работа, переведенная тобой онтология, когда сама прочитала. Я читала это как-бы твоими глазами. Тридцать писателей, тридцать характеров, тридцать перьев (не знаю как лучше тут перевести). Некоторые слова там, которые сегодня в языке не используются и могут понять их только сами татары, а еще были и произведения, в которых использовались иногда русские слова. Я поняла в каком сложном процессе ты работал. Действительно, это не легкая работа. Конечно, твоя любовь к Аязу Гилязову будет продолжаться, я думаю, что еще будут напечатаны его произведения. Аяз Гилязов счастлив и тем, что ты был в его жизни. Ты его вновь открыл для Татарстана, повысил его славу, увеличил внимание к нему и познакомил Турцию с его творчеством. Пусть и его душа радуется, и тебе будет награда. Эти твои работы действительно невероятно хороши. Раз уж речь зашла о литературе, я хочу спросить, Фатих. В каком состоянии находится татарская литература? Красивое ли у нее будущее? И что ты думаешь о будущем татарского языка? Какое-то безнадежное или наоборот? Хочу услышать твои мысли.

Ф: Конечно, я думаю, что литература связана с судьбами народов. Тяжелые времена, эпохи, литература ведь не рождается только от легкой жизни, от хорошей жизни литература не рождается. Литература – это плод трудностей. Из трудных времен литература выходит сильной, окрепшей. Даже если кажется, что литература в упадке, катится вниз по наклонной, но даже в эти времена она горит, она пылает. Из этого, по-настоящему, рождаются литераторы. Это не только о татарской литературе, это в общем говоря…Я говорю о турецкой, русской литературе и других. Положение писателей сегодня мне кажется тяжелым. Это касается не только татарских писателей и литераторов. Вообще на сегодняшний день эта литература, если можно назвать это товаром… сегодня это не товар в нашем мире. Вырос интерес к другим вещам. Это имеет влияние на литературу, негативное сильное влияние. Это касается и татарской литературы, и турецкой, и русской. Никто по-моему мнению не может сказать, что они переживают период расцвета. Никто наверное не может сказать, что сейчас золотой век. Так как жизнь литературе дает народ, ведь есть его читатели. Положение читателей, их состояние. Поэтому, я хочу сказать, что это общее положение/ситуация, для татарской литературы тоже. Вот посмотрим например на времена Аяза Гилязова, мы говорим, что это был период расцвета. Времена Амирхана Еники, это времена классиков. Это времена Мухаммата Мухтиева… У читателей была потребность, желание. Если подойдем со стороны языка, то язык обмеливает. Татарский язык – очень богатый язык, ущерб богатству языка не наносится, однако язык носителей татарского беднеет. От обедневания он думает, что и татарский язык такой бедный. У самого язык бедный, поэтому он и думает, что татарский язык такой же, так как он говорить не может, не может далеко пойти. Мне вот даже говорили, когда издавалась в Турции книга «Три аршина земли», а прочитают ли на татарском? С такой жалостью. «Да кто будет это читать?» и т.д. Я сказал: «ты думаешь, что татарский язык беден, так как твой язык беден». Я говорю, что татарский не беден, это богатый язык. Я сказал, чтоб он обогащал свой язык. Здесь уж много причин. И проблема родителей, и проблема родного языка, и воспитания на родном языке. Например, я называю это языковым сознанием. Есть национальное самосознание и его маленькая часть… Ну не маленькая, конечно, язык – это часть национального самосознания. Вот у человека может быть национальное самосознание, он может любить свою нацию, но внимание на язык он может не обращать. Это, наверное, характерно и нашему народу. Характерно для турков. О, народ такой героический и все такое. А если посмотреть, по отношению к языку не внимательный. В других странах, вот о турках говорю, я говорю исходя из этого. Я вот столько лет здесь живу, вижусь со своими турецкими друзьями и если сравнить, то отношение татар к своему языку сильнее, чем у турков. А у нас беспечность. Вот у нас есть отдельная страна – Турция, в этой стране живут турки, вот поэтому мы недопонимаем проблему потери языка. Вот в Германии, в Европе, я слышал, на третьем-четвертом поколении заканчивается знание языка. Родители турки, но там быстрее разлагается что-ли, ассимиляция, вот из-за этого. Я народ здесь сохранил язык, хоть сколько-то. А, например, посмотрите на турок, которые в эти годы занимались торговлей, там много русских слов пришло в их разговорный язык, очень много! Они не обращают внимания, но они здесь не родились и выросли. Они родились и выросли в Турции, а ведь татары 400 лет, 500 лет живут вместе с русским языком, куда ему деваться? Ведь так?! Поэтому я призываю своих друзей береч свой язык. Вот и я также, вот татары с детьми… говорят же «сохраним татарский». Вот и я говорю своим турецким друзьям: давайте беречь татарский, по-татарский. Т.е. беречь язык живя в другой стране, с другими народами, это не очень легкая работа. Вот что я хочу сказать: вот изучать иностранный язык, пусть ребенок изучает английский, еще какой-нибудь пусть изучает ребенок. Но если бы он был также внимателен к родному языку… не хватает внимания к своему языку, гордости не хватает. Свой язык, литературу… Это исходит от родителей, от окружения. Это вот и есть языковое сознание. Вот хочу сказать я: когда я разговариваю со своими турецкими друзьями, я постоянно их исправляю. Они мне говорят: «Фатих, в твое присутствие мы не можем нормально поговорить». Так как они постоянно вставляют русские слова. «Вот когда ты тут»- говорят они – «Фатих, одно слово скажет, а мы думает, как это сказать, говорим обдумывая». Вот в один день моя жена мне говорит: «Фатих, в Турции начали сметану продавать». Я говорю: «действитетльно?!». А меня больше заинтересовала не продажа сметана в Турции, а как она называется там. Вот слово «сметана» переводят как «каймак» или «деревенский каймак», ведь так? А это каймак… я вот думал, смотрел, проверял… вот мы говорим молоко, деревенское молоко и городское молоко – это все молоко. Деревенские яйца и городские – это все тоже яйца. Однако деревенский каймак и сметана – это две разные вещи. Они производятся по разным технологиям. Они не смогли найти слово, это ведь не каймак, а сметена. Называть это «сметаной» не означает использование русского языка. Это сметана, а не каймак. Вот это скажу в начале. Во-вторых, как называют сметану на турецком? Ekşi krema – так называли, Ekşi krema. О-о-о, как я радовался, знали бы вы! После 30 лет, я говорю, узнал перевод слова «сметана» на турецкий! Сейчас, я говорю, буду называть это только Ekşi krema. Моя жена сказала: «Эх! Ну зачем я тебе сказала, только все испортила, вот зачем я сказала!». Я ей ответил, что не принуждаю ее называть сметану в турецком переводе, но я буду просить тебя на турецком дать мне Ekşi krema. Вот я даже об этом говорил со своим татарским другом. Это можно называть и «әче каймак» (горький каймак) – сказал он мне. Вот один вариант. Вот. Потом недавно, сгущенка… Мучался. Я ломал голову над турецкой версией этого слова. На татарском это называют куертылган сөт (сгущенное молоко), и так, и сяк. Вот ел я шоколад «Didо» и вижу там на упаковке «süt reçeli» . Я это увидел и говорю: «ого!». Видели бы вы как я радовался! Это можно называть и молочным вареньем, правду говоря! Да, это молочное варенье! Вместо того, чтобы называть это сгущенным, говорю уж. Таким образом я стараюсь держать свой язык чистым и татарский тоже, стараюсь не вставлять русские слова. Пусть будет чистым, белоснежным. Если говоришь по-татарски, стараешься только по-татарски говорить. Каждый язык дорог. Аллах… Вот я начал вдумываясь читать Коран. До этого я только в оригинале на арабском читал. Во время коронавируса я подумал, вот наши родители столько лет, в возрасте 4,5 лет нас отдали на обучение к абыйстай, в 4,5 года, еще до школы. Мы туда каждый день ходили. Это считалось очень важным для нас. Умение читать Коран считалось важным навыком. Даже на застольях родители просили: “Давай, сынок, почитай”. Это важное достижение, но мы годами читали, не понимая, не интересуясь, честно говоря, тем, что говорит Коран. Родным языком Корана был арабский. Скажи (им) (О, Посланник) (этим многобожникам): "Читайте (Коран) разумно". Читая его, я выбрал аяты, связанные с языком. Всего 14 аятов, если не ошибаюсь. То есть разные языки, языки — это чудеса Аллаха. Я понял, что религия не против многообразия языков.” «Ибо мы сотворили вас, – говорит Аллах, — на разных языках и разными народами». К какому бы народу мы ни отправляли посланника, мы отправляли его на языке этого же народа. "Значит, Аллах сотворил нас и сотворил все языки. Значит, создал и любил многообразие наций. Если бы Аллах пожелал, то создал бы один язык и только один народ. Но Аллах сказал:” общайтесь на разных языках и делитесь друг с другом своими богатствами". Это значит, что у каждого свой язык, своя литература, своя культура, свои традиции, свои песни, язык лежит в основе культуры, истории, песен, любви к нации. Язык – первооснова всего!

А: Очень интересная беседа, Фатих. Вот сохранение языка, например там термины… когда в него входят какие-то новые слова, и вот произнесение их на своем чистом родном языке… Я уже говорю больше, о турецком примере. Например, существует турецкий языковой корень. Это турецкий инструмент, который, мне кажется, работает очень хорошо. Например, используемое сейчас всеми слово «компьютер», слово «принтер», все-таки турецкий придумал свои новые термины. Я даже спорила с одним турецким ученым. Вышедшую из принтера распечатку, называл он словом «чыкты». Мне это показалось очень интересным. Он мне сказал: «принеси мне «чыктысын» (распечатку). Но как, я говорю, прошедшее время, глагол прошедшего времени «чыкты» может быть существительным какого-либо предмета? Но и это слово вошло в турецкий язык и используется с удовольствием. Не используют ни слово «принтер», ни слово «компьютер». Конечно, вошло много и международных слов, но все же есть корень, который стоит на страже языка. В Татарстане, конечно, есть институт языкового и литературного искусства, и я думаю, что они должны активнее работать в этой сфере.

Ф: Я тоже такого мнения. Вот мы и думаем, что турецкий dil kurumu ведет очень успешную работу. Я говорю, что эта работа успешная, думаю об этом, я смотрю, радуюсь. Потому что язык — это живая субстанция, язык растет, рождаются новые слова. Ты должен не отставать, а если ты не найдёшь турецкого варианта слова, то иностранное слово войдет в речь. Думая о татарских словах, думая… Например, пример - «чемоданное настроение». Как сказать это по-татарски? Например, когда я разговаривал с отцом, с покойным… «аяк үзән китә» - означает всегда готов к отъезду. Например, … «аяк үзән китә». Мы же родственные языки, можно заимствовать друг у друга. Можно у нас заимствовать, а можно из татарского. У нас то же самое. У нас есть богатство. «Как это можно сказать? Можем ли мы найти свой вариант?» То есть если хочешь, у тебя есть казахский вариант, есть другие, что другие говорят… Вот у казахов и слово мороженое - «балбыздак» же? Вот же, нашли слово по-своему. Значит, надо следить за тем, кто этим занимается и в самом деле обогатить язык этими новыми словами, не сдаваться. Я говорю, что это и есть работа тех, кто занимается сохранением языка.

А: В конце нашей беседы, Фатих, давай спой нам на татарском языке. Пусть тебя послушают. Если у тебя есть любимая песня, давай.

Ф: Я расскажу вам историю моей любимой песни. В первый год я перед зрителями впервые пел песню на турецком языке. Один из зрителей тогда пригласил нас в гости, татарская семья. Я тогда совсем немного знал татарский, и со мной был еще один друг, он раньше меня приехал. Я уж, как Аяз Гилязов спрашивал, спросил его, какие они татарские песни. Просто так, даже не интересуясь особо, честно говоря. Дитя этой семьи потянул меня за руку и повел в свою комнату, включил там магнитофон. Слушал я 10-15 секунд… Мелодия этой песни, музыка впечатлила меня. Я попросил написать слова этой песни и одолжил эту кассету. Я выучил эту песню и начал про себя ее петь. Прошёл год. Через год в нашей Елабуге был организован татарско-турецкий вечер. Я никогда не пел на сцене. Я очень волновался. Дядя Мунир нас представил на сцене. Вы тогда меня представили как «Фатих Котлы, особо интересующийся татарским языком». Когда очередь выступления дошла до меня, дядя Мунир сказал: «Фатих приготовил вам особую песню – «Миләшләрем» («Мои рябины»). Он сказал это и я вышел на сцену. Я никого не вижу на сцене. Сердце бешено бьется, думал, что оно выскочит из груди. Ноги дрожали. Я держу ногу, с одной стороны, стараюсь еще и петь. С трудом я спел, хорошо, что не ошибся. И-и-и так алодидировали! Меня покрыли аплодисментами до покраснения ладоней. Это было время, когда песня «Миләшләрем» снова набирала популярность. Я спел эту песню и пошла обо мне слава. Если проходило какое-нибудь мероприятие, вечер, то меня приглашали мои турецкие товарищи: «Давай, Фатих, спой «Миләшләрем». Приглашали везде, находили меня: «из Турции приезжают гости, давай, спой «Миләшләрем»», свадьбы бывали татарско-турецкией… В Нижнекамсе или в другом городе, позвали: «Фатих, спой «Миләшләрем»». Мои товарищи были по горло мною сыты, они же тоже со мной были. Они мне как-то сказали, Фатих, ты пока будь в тени, если гости из Турции приедут. Однажды даже увидел кого-то в Бугульме. Он подошёл, и сказал мне: «как дела, «Миләшләрем»?». Он не знал моего имени. «Как дела, «Миләшләрем»?». Ладно, я был в Тукаевском районе, в деревне. Одна девочка меня там увидела, скажу ее словами, русские слова не люблю вставлять, но хочу в точности передать ее слова. Она говорит мне: «Я тебя знаю!». Я ей ответил «откуда ты меня знаешь?». А она: «ты парень, который постоянно поет «Миләшләрем»». Вот там мамы и папы, школьные мамы и папы. Они знают, что я пою «Миләшләрем», с удовольствием слушали. Спустя столько лет я вышел на сцену и сказал: «В этот раз я не буду петь «Миләшләрем». Не подумайте, что этот парень спустя столько лет не выучил никакой другой песни кроме «Миләшләрем». Я и другие песни знаю. Я вам вот хочу спеть песню «Тау башына салынгандыр безнең авыл». Я ее спел. А потом аплодируя, на бис у меня попросили «Миләшләрем». Однажды одна женщина подошла ко мне со цветами и сказала, чтобы я не спускался со сцены, пока не спою «Миләшләрем». Потом я эту кассету… А, «Миләшләрем» у меня была в исполнении Алсу Хисамиевой, Алсу ханым. Я повез эту кассету в Турцию. Мой братишка Кемаль Котлы – певец. Он тоже ее выучил. Более десяти лет назад уже. На фестиваль Навруз в Турции мы его пригласили. Я дал татарскую версию этой песни в турецком радио, она прозвучала на нашем городском радио. Даже в школу одну в Турции пригласили. Когда я рассказал им про «Миләшләрем»: «дядя, а можете мне дать вашу электронную почту?» Мне сказали, что наверное моя почта: «Миләшләрем хотмейл точка ком». Вот настолько «Миләшләрем». Потом пришёл ко мне и говорит: «брат, давай познакомимся с Алсу Хисамиевой». Мне это даже в голову не приходило. Как я найду Алсу Хисамиеву?! Зухра Шарифуллина, спасибо ей, нашла она в Набережных Челнах. Пришла она в кафе покойного уже Исмаила. Алсу ханым была в шоке: «Зачем, что случилось?! Почему меня турки пригласили?!». Она же ничего не знала! Вот после того, как я рассказал, Кемаль тогда от меня с боку сидел. Вот что я вам рассказал, я рассказал ей. Глаза у нее были по пять копеек! Она сказала, что уже почти забыла эту песню, а я все еще пою «Миләшләрем». Переместились мы потом в кабинет самого Исмаил-бея. Давайте втроем споем, трио. Так и решили мы. Я спел ей. Она слушала, она внимательно слушала, она же певица. Она мне тогда сказала, что вот этот момент я пою не совсем правильно. Я сказал, что, сколько лет я пел неправильно и мне нужно попросить прощения. Она поправила меня, и показала, как нужно петь. Ну, потом я сказал: «давайте послушаем в вашем исполнении «Миләшләрем». Она нам спела а капелла. Ого! Когда она пела, я думал потеряю сознание! Это было так красиво, вот настолько… Не только я, мы все остались без дара речи. Потом мы спели втроем. Это был финал «Миләшләрем». Поэтому я вам сейчас… Много рассказал о «Миләшләрем», если сейчас не спою, думаю, это будет неправильно. Я даже немного ее по-турецки пел, один куплет только. Вот 30 лет прошло, до сих пор поем «Миләшләрем». «Миләшләрем» сейчас снова в моде, я слышу ее ремиксы, она снова на волне популярности. Наши дети тоже знают «Миләшләрем». Раз их отец знаем, как они уж не будут знать «Миләшләрем»? Как уж это их обойдет? Однажды мой друг сказал, это было как-то раз в Турции: «Фатих, я хочу услышать песню «Миләшләрем» на татарском вечере. Может ты выдумал эту песню, я больше ни от кого не слышал эту песню, только в твоем исполнении, отправь мне татарскую версию этой песни». Так как мы постоянно пели только «Миләшләрем», вот она и запомнилась ему. Сейчас я постараюсь спеть «Миләшләрем».

Перед домом рябины,
Словно поняв, чего я хочу,
Зовут освободить
Сердце, полное печали.

Рябины мои, рябины,
Вы мои верные подруги.
От сердечной грусти,
Льются мои слезы.

В тяжелые минуты,
Иду спросить совета:
Скажите, мои печали
Как притупить, рябины?!

Рябины мои, рябины,
Вы мои верные подруги.
От сердечной грусти,
Льются мои слезы.

Рябины колышутся,
От утреннего ветра,
Пройдут печали, родная,
Если вернешься на Родину.

Рябины мои, рябины,
Вы мои верные подруги.
От сердечной грусти,
Льются мои слезы.

А: Спасибо, Фатих. Мы уже подошли к концу нашей беседы. Ты сейчас только в середине своего творчества. Я желаю тебе больших успехов в дальнейшей жизни, в творчестве. Только на днях в Союзе писателей Татарстана появилось новое сообщение – за твой вклад в татарскую литературу тебя выдвинули на премию Гаяза Исхаки. Я была очень счастлива. Очень приятно, что твои переводы принимают и наши писатели, и читатели в Турции. Пусть это не будет последним из твоих успехов. Ты в равной степени служишь двум братским языкам, татарскому и турецкому. И тебе приятно видеть плоды своего труда, желаю успехов и здоровья своим детям и семье. Скажи привет всем своим друзьям, всем своим товарищам. Пусть всегда живет турецко-татарская дружба. Пусть всегда живут Татарстан и Турция. Спасибо, Фатих

Ф: Аминь, аминь. Спасибо вам, Альфина апа. Я действительно соскучился, давно не разговаривал с вами. Мы никогда, говорю сейчас правду, я говорю это открыто, искренне говорю: мы никогда не чувствовали себя чужаками, мы никогда не чувствовали себя как в чужой стране. Спасибо вам!

А: Спасибо, Фатих. Давай быть на связи, увидимся. Давай постоянно делиться нашими творческими успехами друг с другом.

Ф: Аминь.

А: Будем здоровы.

Ф: Будем здоровы, дай Бог, Альфина апа.